Год 1977. Над зеленью парка, по фронтону серого четырёхэтажного здания надпись «Учиться коммунизму». Здесь на четвёртом этаже располагался худграф (его студентов беззлобно называли «тюбиками»), на втором филфак (так же беззлобно «промокашками»), ну а на третьем располагалась «кузница карьер» –  Истфак. Поступать на Истфак меня сагитировала выпускница факультета Роза Галимжановна  Соболева (Кожахметова).  Выслушав мои ответы на уроках, она как-то спросила: «Серёжа, кем ты хочешь стать?». И я ответил, что как и все наши ребята из слободки речников – речником, а ещё мне очень нравится история, но в институт меня не возьмут, так как я «троечник». На заветный факультет меня собирали всей школой. Общий бал аттестата в те годы приплюсовывался к результатам вступительных экзаменов, вот и получал я свои четвёрки по химии и физике, рассказывая о вкладе партии в становлении химической промышленности и роли Советского государства в развитии физики (теоретической и атомной). Не думаю, что это был зубрёж, но советскую историю, сдаваемую в те годы в школе, я учил на уроках, а по досоветской готовился еженедельно пересказывая Розе Галимжановне параграф учебника, обогащённый дополнительными материалами. История мне нравилась, подготовка шла без сучка и задоринки. Вот такая теперь уже история.

Год 1979. Вот я и студент Историко-английского факультета, мы не знаем, друг друга, а нас уже вывозят на «картошку». На курсе как минимум 3 гитариста: Владимир Добрынин, Сергей Катков, Володя Горбатенко. С учётом английской составляющей нашего обучения мы поём соответствующие, узнанные у старшекурсников песни:

«Эй, ковбой, что с тобой,

Разве ты не замечаешь,

Что малютка Дженни подросла…», неслось из окон автобуса.

Посвящение в историки, каждый курс готовит свой номер. Мы на сцене произносим клятву и следом за Славой Слабковым произнёсшим  «клянемся не пренебрегать матом…» голосим «клянёмся» и цепенеем от ужаса, «истматом и диаматом», под хохот зала завершает ведущий. Поём свежевыученный гимн ИстФака:

 «В месте в том, где Омь в Иртыш впадает,

Где стоит родной наш институт,

Гимны об Истфаке здесь слагают

И с самозабвением поют».

День Историка. Мы празднуем во дворце им. Лизы Чайкиной. Декан В.Н. Худяков представляет истфаковскому народу преемника, Артёма Федяева. Все смеются – Артемке 4 года. Наш курс изображает террористов, вывалившись из «Москвича-пикапа» в чёрных очках, с игрушечными пистолетами и автоматами на перевес мы бежим по коридорам дворца… Ну прямо как Флотский экипаж по Сенатской площади. Выскакиваем на сцену и зачитываем «Декларацию прав учащегося и эксплуатируемого народа», составленную при помощи О.Н. Смолина. «Додумались, – бурчит  А. Н. Сорокоумов, – слава Богу, здесь не Италия…».  Далее на сцене отличники и я среди них, правда первый и последний раз.

Год 1980. В Москве – Олимпиада, у нас – археологичка. Нашу группу из 5 человек: Галя Пасько, Таня Кондакова, Оля Кононенко, Аля Иванова и я прикомандировывают к экспедиции ОмГУ. Руководит ей А.И. Петров (впоследствии декан Теологического факультета ОмГУ). Копаем каменный век, раскоп, в 5-7 км. от деревни Журавлёвка, Тевризского района. Экспедиция, с самого начала, не заладилась. Идут дожди… Раскоп рискует быть незавершенным. К тому же у Александра Ивановича не очень хорошо налажена кухня,  так и звучит рефреном:

«Кто придумал только лето?

Ну зачем оно мне это –

Ехать черт-те знать куда, копать гробы?

Я бы лучше шел купаться,

Да на лодочке кататься,

Ну а в лес ходил бы только по грибы.

Кто-то выдумал курганы,

А ты ходишь здесь кругами,

Перекапываешь горы, чтоб узнать:

Здесь ли жил далекий предок,

Что он скушал за обедом,

Что носил он и когда ложился спать».

Старшекурсники из университета пытаются, как могут, скрасить наш быт –  сыграть археологическую свадьбу. Но какая тут свадьба, всего мужиков-то, я да парень из университета Боря Мельников (однофамилец к.и.н. доцента, археолога Б. Мельникова). Одна из забавных историй этой экспедиции – приезд в лагерь местного специалиста-энергетика. На мотоцикле ИЖ, в чёрном костюме, он на полном серьёзе делает предложение Марине Ястребовой. Рассуждения жениха и будущего мужа более чем прагматичны: «главный энергетик и директор школы  могут жить состоятельно и достойно». Марина, видящая жениха в первый раз, и естественно повода к сватовству не дававшая, ему отказывает. Ох и помотал, этот женишок нам нервы являясь в лагерь уже как официальное лицо, озабоченное тем что «коровы будут падать в раскоп»… Огромное впечатление это отъезд, вернее отлёт, в Тевриз на вертолёте. Из Тевриза в Омск на теплоходе. Наш бесценный груз – каменные орудия да керамические черепки, мы сдаём в университет.

В археологичках мне довелось бывать ещё два раза.

Год 1982. С экспедицией возглавляемой Б.А. Кониковым, я оказываюсь у большого русско-татарского села Кипо-Кулары, копаем курган. Борис Александрович, педагог, что называется от Бога, он и учитель, и добрый друг. Вечером у костра, слушаем рассказы местного пастуха-татарина Анвара, перерастающие в своеобразные занятия по этнографии. У нас хорошо поставлена кухня: мясо из ближайшего колхоза, молоко покупаем в деревне, рыбу и кедровые орехи приносят местные, дабы составить компанию у костра. Вечером под гитару поём:

«Шумят березы тихо над раскопами,

Шумят они ночами возле лагеря,

Мы сто дорог уже протопали,

Ты не суди о нас неправильно…

Оставь свой город, брось его хоть на лето…»

 Далее байки о «чёрном альпинисте», «белой женщине»… Б.А. Конников рассказывает о разграбленных «охотниками» сибирских курганах, чьи сокровища попадают в Кунсткамеру после Указа Петра I, о сборе редких и диковинных вещей. В моих воспоминаниях рассказ о найденных на раскопе человеческих костях, где в области брючного кармана была рассыпана мелочь 1920-х гг. Обращение в компетентные органы прояснило ситуацию. Так был найден пропавший в 1929 г., а скорее всего убитый кулаками, председатель местного колхоза. И всё это рассказы Бориса Александровича, который умел превратить посиделки у костра в наполненный замечательным познанием истории вечер.

Год 1983. Я в разведке с другом студенческих лет Евгением Данченко (ныне к.и.н., доцент, археолог Е. М. Данченко). У Евгения «Открытый лист» на право проведения раскопок. Копаем укреплённое поселение на Яру, недалеко от посёлка Тевриз. Нашу кухню дополняют плоды собирательства (ягоды) и рыболовства, ну прям, как у древних людей. Частенько к костру приезжает на своём коне по прозвищу Рыжка, пастух – белорус  Александр Матвеевич Горынин. С интересом расспрашивает нас об истории Советско-Польской войны, вхождении Западной Белоруссии в СССР, да пакте Молотов-Риббентроп. Нам же, как-то беззлобно и спокойно рассказывает о переселении семьи в Сибирь…  Археологом я не был, но меня очень тянуло на раскоп, соприкоснуться с историей:

«И не так уж это просто –

Откопать его (далекого предка) все кости,

Что бы был к нему скелет и голова.

Путь до этого так долог,

Что не каждый археолог

Скажет гордые, счастливые слова:

– Я нашел эту стоянку,

– Я хозяйственную ямку,

– Я нашла здесь каменный топор.

Ну а главное, ребята,

Каждый вспомнит, что когда-то

Он с Историей «на ты» вел разговор».

Моим интересом была социально-политическая история. В то время это история партии. Я занимался в кружке  «Истории КПСС», которым руководила талантливый преподаватель В.А. Назимова. Расцвет кружка пришёлся на начало 1980-х, когда студент 4 курса Анатолий Штырбул (ныне д.и.н., профессор А. А. Штырбул), стал лауреатом Всесоюзного тура, конкурса научных студенческих работ. Деятельность кружка Валерия Александровна поставила, так что изучение истории политических партий и движений велось на базе  краеведческого материала. Всё это создавало обстановку научно-изыскательской деятельности. Со второго курса я имел «Отношение» для работы в Государственном архиве Омской области. Там изучал материалы жандармерии и прокуратуры, дореволюционную печать. Вот так я вёл с Историей «на ты» свой разговор. На заседания кружка мы учили друг друга работе с историческим источником, правильному оформлению справочных материалов, составлению биографий. Результатом подобной работы становились курсовые, дипломные и наконец, диссертационные работы. Здесь же формировался взгляд на науку, с её трактовками и необходимыми политическими реверансами в зависимости от времени… И конечно же это не могло не отразится в истфаковских песнях:

«Царь Николашка правил на Руси,

И жизнь была – хоть у кого спроси:

При нем ловились караси и поросились пороси,

И в общем было чего выпить – закусить.

Но в феврале его немножечко того,

И вот всю правду мы узнали про него…». Наш курс допел про Л.И. Брежнева…Сейчас, наиболее отчаянные поют: «… всем нам господин,

                                                                     И свет в окошке, только он один,

                                                                       А отчего? А отчего?

                                                                        Да потому, что любим мы его».

 Темой моего исследования была «Омская организация партии социалистов-революционеров между двумя революциями. 1907 – февраль 1917 г.». Когда я учился на четвертом курсе, моя работа победила в областном студенческом конкурсе. Позднее, уже работая в школе, я узнал, что она вышла на Всероссийский тур, но… студентом я уже не был.

Основным предметом на истфаке являлась история, вернее история СССР. Её нам поочерёдно читали специалисты соответствующего периода: Н.А. Сергеева, Н. Ф. Оруева, В.Н. Худяков и И.Н. Новиков. Меня как более интересующегося XX веком привлекали лекции И.Н. Новикова. Иван Никифорович – фронтовик, командир разведроты, читал свою часть курса взвешенно иногда  с лёгкой иронией. Мне запомнились, сказанные им как бы между прочим, слова: «Когда будете рассказывать об истории XX века, думайте о том, чтобы в последствие не было стыдно за то чему и как учили». Мне эти слова запомнились, не знаю кому как. Безвременная кончина Ивана Никифоровича привела нас, студентов 4 курса, в состояние шока.

Ещё одним увлечением студенческих лет для меня был Ближний Восток. Режимы социалистической ориентации, молодые Муаммар Каддафи, Хафез Асад, Саддам Хусейн и над всем этим, как маг и волшебник И. В. Меха. Лекции по истории Азии и Африки Иван Васильевич читал с тонким восточным юмором в украинском исполнении, перемешивая их восточными же анекдотами. Очень интересно, но тяжело для сдачи экзаменов:

 «Встанем утром мы, еще до завтрака,

Воспоем тебя, не жалея слов,

Если выжившим от Азии и Африки…».

 В то время обычным явлением было написание фамилий деятелей недружественных стран без имени, и вот однажды мы задались вопросом, как зовут премьер-министра Израиля Бегина. Опросили всех, никто не знает, только Иван Васильевич улыбаясь, ответил: Менахем, и добавил: «меня надо было спрашивать».

Мой интерес к проблемам, рассматриваемым данной дисциплиной  привели меня к написанию курсовой по теме «Тенденции развития Исламской революции в Иране». Ныне известный переводчик с английского Е.Д. Фельдман, работавший в то время лаборантом кафедры Всеобщей истории, даже посвятил то ли Ирано-Иракской войне, то ли мне эпиграмму:

 «Вновь арабы передрались,

Кто – кому намылит рожу,

Знает только наш Серёжа».

И конечно английский. Кто-то в министерстве образования принял решение   о создании историко-английских факультетов. Быть может, это была попытка с одной стороны обучения будущей партийной номенклатуры «англицкой мове», на которой «мировая буржуазия гутарит», чтоб с этой «контрой» на её родном языке разговаривать, с другой стороны – хоть какая-то возможность привить фрондирующим знатокам иностранного марксистко-ленинскую идеологию. На факультете работала кафедра английского языка с хорошо подготовленными и очень душевными, в отношениях со студентами, преподавателями. Фольклор истфака обогатился за счёт такого совмещения частушками:

 «Мой миленок super star

Приобрел роскошный car.

Налетел на «Жигули» –

Даже джинсов не нашли.

Не ходи ко мне в пальто –

Сразу видно, кто есть кто,

А в дубленке на меху,

Сразу видно  who is who».

 Что касается меня, то английский был мне в тягость. Хотя были от его наличия и свои плюсы. Например, мы читали газету английских коммунистов «Morning Star», со страниц которой во время Фолклендского конфликта познакомились с бытом и нравом буржуазной Великобритании, где добропорядочная англичанка посредством крюка портового крана передала своему жениху-морпеху, отплывающему на лайнере «Queen Elizabeth II», ни больше ни меньше как розовый, весь в рюшечках, бюстгальтер. Из этой же газеты мы узнали, как не повезло несчастному – он оказался в числе погибших. Должен признать, что многим из наших ребят английский всё-таки пригодился: кто-то в тяжёлые 90-е преподавал его и занимался репетиторством, кто-то за счёт знания устроился в филиалы иностранных фирм, некоторые эмигрировали.

Так прошли годы моей учёбы на истфаке, и наступило время ехать по распределению. В.Н. Худяков отечески положил мне руку на плечо и сказал: «Что поделаешь старик, у меня нет причин оставить тебя в городе». Я покинул полюбившийся мне город и родной Истфак на долгих три года:

 «О город, город, как ты мне дорог,

Как тяжело с тобой прощаться, ты бы знал!..

Еще не скоро, любимый город,

Вернусь я, отработав нужный срок…»

Учительствуя я, как и подобает выпускнику истфака, убедил поступить на него школьницу из совхоза Медет Оксану Сальник. Отработав положенное время, я   возвратился в аспирантуру. Не без участия студентов, выпускников и преподавателей Истфака был ликвидирован коммунистический режим, и мир очень изменился. Впрочем, это уже другая история.

Сергей Новиков, 1984 г.